НЬЮ-ЙОРК – Поскольку российские танки ведут бои на территории Украины по приказу авторитарного президента, стоит отметить, что демократии жаждут не только украинцы. Россияне также вышли на улицы – с огромным риском для себя – в знак протеста против возмутительного акта агрессии Владимира Путина. Однако они ведут тяжелую битву в стране, которой никогда не давали шанса стать демократической.
Когда такая возможность появилась, она была подорвана не Путиным и его клептократическим окружением, а Западом. После распада Советского Союза 30 лет назад, американские экономические советники убедили российских лидеров сосредоточиться на экономических реформах и отодвинуть демократию на второй план – где Путин мог бы с легкостью ее подавить, когда придет время.
Это не тривиальная историческая случайность. Если бы Россия стала демократией, не было бы необходимости говорить о НАТО и его расширении на восток, о вторжении в Украину и вести дебаты о том, должен ли Запад с большим уважением относиться к российской цивилизации. (Как немку, меня отталкивает последнее утверждение, в котором чувствуются явные отголоски Гитлера и его самопровозглашенного лидерства над “цивилизацией”).
Давайте вспомним последовательность событий. В ноябре 1991 года, Верховный Совет (парламент) России наделил тогдашнего Президента России Бориса Ельцина чрезвычайными полномочиями и 13-месячным мандатом на проведение реформ. Затем, в декабре 1991 года, Советский Союз был официально распущен Беловежскими соглашениями, в результате которых было создано Содружество Независимых Государств. Россия, Беларусь и Украина заявили об уважении независимости друг друга.
Окруженный небольшой группой российских реформаторов и западных советников, Ельцин использовал этот уникальный исторический момент для запуска беспрецедентной программы экономической “шоковой терапии”. По указу президента были либерализированы цены, открыты границы и началась активная приватизация. Никто из окружения Ельцина не удосужился спросить, хотят ли этого российские граждане. И никто не задумывался над тем, что русские могут сначала захотеть получить возможность на создание прочной конституционной основы для своей страны или выразить посредством выборов свое предпочтение тому, кто должен ими управлять.
Реформаторы и их западные советники просто решили – а затем настояли на том – что рыночные реформы должны предшествовать конституционным реформам. Демократические тонкости могли бы отсрочить или даже подорвать процесс разработки экономической политики. Только стремительные действия – перерубить собаке хвост одним ударом топора – поставили бы Россию на путь экономического процветания, и навсегда лишили коммунистов власти. Благодаря радикальным рыночным реформам россияне увидят ощутимую отдачу и автоматически влюбятся в демократию.
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Этого не произошло. Президентство Ельцина оказалось настоящей катастрофой – экономической, социальной, правовой и политической. Перестройка централизованно планируемой экономики советского типа всего за 13 месяцев оказалась невозможной. Либерализация цен и торговли сама по себе не создает рынков. Для этого были необходимы правовые институты, однако времени на их создание не было. Да, крайний дефицит исчез и повсюду появились уличные рынки. Однако это далеко от создания тех рынков, которые необходимы для содействия распределению ресурсов, от которых зависят компании и домохозяйства.
Более того, шоковая терапия вызвала такие тяжелые и внезапные социальные и экономические потрясения, что настроила общественность против реформ и реформаторов. Верховный Совет отказался продлить чрезвычайные полномочия Ельцина, и то, что случилось потом, подготовило почву для подъема авторитарного президентства в России.
Ельцин и его союзники не захотели уступить. Они объявили существующую российскую конституцию 1977 года нелегитимной, и Ельцин в одностороннем порядке пришел к власти, призывая к референдуму для легитимации этого шага. Но Конституционный суд и парламент не сдвинулись с места, и последовал глубокий политический кризис. В конце концов, противостояние было урегулировано танками, которые Ельцин призвал для роспуска Российского парламента в октябре 1993 года, в результате чего погибло 147 человек.
Безусловно, многие депутаты были противниками Ельцина и его команды и, возможно, хотели повернуть время вспять. Но именно Ельцин создал новый опасный прецедент того, как будут разрешаться споры о будущем страны. Решать будут танки, а не голоса. И на этом Ельцин и его команда не остановились. Они также протащили конституцию, которая закрепила могущественного президента, обладающего мощными полномочиями и правом вето, без серьезных сдержек и противовесов.
Я до сих пор вспоминаю откровенный разговор, который я, будучи студенткой, изучавшей российские реформы, имела с Дмитрием Васильевым, высокопоставленным членом ельцинской приватизационной команды. Когда я указала на недостатки проекта конституции, он ответил, что их просто исправят, если к власти придет не тот человек. Конечно, они никогда этого не сделали – и не смогли бы. Заявление Васильева полностью отражало мышление экономических реформаторов о конституционной демократии.
В декабре 1993 года была принята новая конституция путем референдума, который проводился одновременно с выборами в новый парламент. Кандидаты Ельцина потерпели сокрушительное поражение; но благодаря закрепленным за президентом новых конституционных полномочий экономические реформы продолжились. Затем в 1996 году Ельцин был “переизбран” в ходе сманипулированного процесса, который был спланирован в Давосе и организован новоявленными российскими олигархами. Три года спустя Ельцин назначил Путина премьер-министром, а в последствии своим преемником.
Демократизация России, возможно, всегда была маловероятной, учитывая историю централизованной власти в стране. Но стоило попробовать. Опрометчивая расстановка приоритета экономических целей над демократическими процессами позволяет извлечь уроки далеко за пределами России. Избрав капитализм вместо демократии в качестве основы для мира после Холодной войны, Запад поставил под угрозу стабильность, процветание и, как мы теперь снова видим на Украине, мир и демократию – и не только в Восточной Европе.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
At the end of a year of domestic and international upheaval, Project Syndicate commentators share their favorite books from the past 12 months. Covering a wide array of genres and disciplines, this year’s picks provide fresh perspectives on the defining challenges of our time and how to confront them.
ask Project Syndicate contributors to select the books that resonated with them the most over the past year.
НЬЮ-ЙОРК – Поскольку российские танки ведут бои на территории Украины по приказу авторитарного президента, стоит отметить, что демократии жаждут не только украинцы. Россияне также вышли на улицы – с огромным риском для себя – в знак протеста против возмутительного акта агрессии Владимира Путина. Однако они ведут тяжелую битву в стране, которой никогда не давали шанса стать демократической.
Когда такая возможность появилась, она была подорвана не Путиным и его клептократическим окружением, а Западом. После распада Советского Союза 30 лет назад, американские экономические советники убедили российских лидеров сосредоточиться на экономических реформах и отодвинуть демократию на второй план – где Путин мог бы с легкостью ее подавить, когда придет время.
Это не тривиальная историческая случайность. Если бы Россия стала демократией, не было бы необходимости говорить о НАТО и его расширении на восток, о вторжении в Украину и вести дебаты о том, должен ли Запад с большим уважением относиться к российской цивилизации. (Как немку, меня отталкивает последнее утверждение, в котором чувствуются явные отголоски Гитлера и его самопровозглашенного лидерства над “цивилизацией”).
Давайте вспомним последовательность событий. В ноябре 1991 года, Верховный Совет (парламент) России наделил тогдашнего Президента России Бориса Ельцина чрезвычайными полномочиями и 13-месячным мандатом на проведение реформ. Затем, в декабре 1991 года, Советский Союз был официально распущен Беловежскими соглашениями, в результате которых было создано Содружество Независимых Государств. Россия, Беларусь и Украина заявили об уважении независимости друг друга.
Окруженный небольшой группой российских реформаторов и западных советников, Ельцин использовал этот уникальный исторический момент для запуска беспрецедентной программы экономической “шоковой терапии”. По указу президента были либерализированы цены, открыты границы и началась активная приватизация. Никто из окружения Ельцина не удосужился спросить, хотят ли этого российские граждане. И никто не задумывался над тем, что русские могут сначала захотеть получить возможность на создание прочной конституционной основы для своей страны или выразить посредством выборов свое предпочтение тому, кто должен ими управлять.
Реформаторы и их западные советники просто решили – а затем настояли на том – что рыночные реформы должны предшествовать конституционным реформам. Демократические тонкости могли бы отсрочить или даже подорвать процесс разработки экономической политики. Только стремительные действия – перерубить собаке хвост одним ударом топора – поставили бы Россию на путь экономического процветания, и навсегда лишили коммунистов власти. Благодаря радикальным рыночным реформам россияне увидят ощутимую отдачу и автоматически влюбятся в демократию.
HOLIDAY SALE: PS for less than $0.7 per week
At a time when democracy is under threat, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided. Subscribe now and save $50 on a new subscription.
Subscribe Now
Этого не произошло. Президентство Ельцина оказалось настоящей катастрофой – экономической, социальной, правовой и политической. Перестройка централизованно планируемой экономики советского типа всего за 13 месяцев оказалась невозможной. Либерализация цен и торговли сама по себе не создает рынков. Для этого были необходимы правовые институты, однако времени на их создание не было. Да, крайний дефицит исчез и повсюду появились уличные рынки. Однако это далеко от создания тех рынков, которые необходимы для содействия распределению ресурсов, от которых зависят компании и домохозяйства.
Более того, шоковая терапия вызвала такие тяжелые и внезапные социальные и экономические потрясения, что настроила общественность против реформ и реформаторов. Верховный Совет отказался продлить чрезвычайные полномочия Ельцина, и то, что случилось потом, подготовило почву для подъема авторитарного президентства в России.
Ельцин и его союзники не захотели уступить. Они объявили существующую российскую конституцию 1977 года нелегитимной, и Ельцин в одностороннем порядке пришел к власти, призывая к референдуму для легитимации этого шага. Но Конституционный суд и парламент не сдвинулись с места, и последовал глубокий политический кризис. В конце концов, противостояние было урегулировано танками, которые Ельцин призвал для роспуска Российского парламента в октябре 1993 года, в результате чего погибло 147 человек.
Безусловно, многие депутаты были противниками Ельцина и его команды и, возможно, хотели повернуть время вспять. Но именно Ельцин создал новый опасный прецедент того, как будут разрешаться споры о будущем страны. Решать будут танки, а не голоса. И на этом Ельцин и его команда не остановились. Они также протащили конституцию, которая закрепила могущественного президента, обладающего мощными полномочиями и правом вето, без серьезных сдержек и противовесов.
Я до сих пор вспоминаю откровенный разговор, который я, будучи студенткой, изучавшей российские реформы, имела с Дмитрием Васильевым, высокопоставленным членом ельцинской приватизационной команды. Когда я указала на недостатки проекта конституции, он ответил, что их просто исправят, если к власти придет не тот человек. Конечно, они никогда этого не сделали – и не смогли бы. Заявление Васильева полностью отражало мышление экономических реформаторов о конституционной демократии.
В декабре 1993 года была принята новая конституция путем референдума, который проводился одновременно с выборами в новый парламент. Кандидаты Ельцина потерпели сокрушительное поражение; но благодаря закрепленным за президентом новых конституционных полномочий экономические реформы продолжились. Затем в 1996 году Ельцин был “переизбран” в ходе сманипулированного процесса, который был спланирован в Давосе и организован новоявленными российскими олигархами. Три года спустя Ельцин назначил Путина премьер-министром, а в последствии своим преемником.
Демократизация России, возможно, всегда была маловероятной, учитывая историю централизованной власти в стране. Но стоило попробовать. Опрометчивая расстановка приоритета экономических целей над демократическими процессами позволяет извлечь уроки далеко за пределами России. Избрав капитализм вместо демократии в качестве основы для мира после Холодной войны, Запад поставил под угрозу стабильность, процветание и, как мы теперь снова видим на Украине, мир и демократию – и не только в Восточной Европе.