НЬЮ-ЙОРК – Когда в апреле венгры придут на выборы, в списках избирательных бюллетеней будет либеральная демократия – и не только в Венгрии. Бывший президент США Дональд Трамп продвигает популиста премьер-министра Виктора Орбана. Такер Карлсон, самая популярная личность в эфире Fox News, приехал в Будапешт, чтобы продвигать орбановский бренд этнического национализма. Вместе с тем, Орбан столкнулся со своей самой серьезной проблемой с момента возвращения к власти в 2010 году.
Обычно раздробленная венгерская оппозиция наконец объединилась вокруг единого кандидата: Петера Марки-Зая, консервативного мэра Ходмезёвашархей, небольшого провинциального городка в центре страны. Будучи набожным христианином и отцом семерых детей, Марки-Зай выступает на проевропейской, законной и антикоррупционной платформе. Он описывает себя “всем, на что претендует Виктор Орбан”.
Орбан, которому сейчас 58 лет, 30 лет назад был сторонником реформ. Но за последнее десятилетие он превратил Венгрию в “нелиберальную демократию”, где народ представляет только его голос. Во время своего первого срока на посту премьер-министра с 1998–2002 годы, Орбан привел Венгрию в НАТО и Европейский союз. Но после поражения в 2002 году, он поклялся никогда больше не рисковать поражением на выборах. Отказавшись от своей прежней проевропейской и продемократической программы, он выбрал политику этнонационализма и антиглобалистского недовольства.
Вернувшись к власти в 2010 году с парламентским большинством в две трети голосов, Орбан переписал конституцию Венгрии и закон о выборах, чтобы закрепиться у власти. Его партия “Фидес” вскоре контролировала средства массовой информации и судебную систему страны, включая Конституционный суд. А сам Орбан и его приспешники весьма разбогатели.
Готовясь к выборам этого года, Орбан проводил митинги, обвиняя ЕС в попытке “вырвать Венгрию из рук Девы Марии и бросить ее к ногам Брюсселя”. Тем не менее, несмотря на его разглагольствования и вопиющие нарушения правил и ценностей ЕС, Венгрия остается членом блока. Запутанная бюрократия ЕС просто не была создана для того, чтобы справиться с таким автократом как Орбан. ЕС не обладает каким-либо механизмом, чтобы его усмирить, в значительной степени, потому что он мог положиться на нелиберальное правительство Польши, накладывающее вето на любые действия, предпринятые против него.
Будучи венгеркой по происхождению, выборы этого года для меня очень личные. В 1955 году мне было шесть лет, когда я открыла дверь нашей будапештской квартиры и столкнулась с тремя мужчинами в рабочих комбинезонах. “Мы пришли проверить газовый счетчик”, солгал один. “Позови свою мать”. Я позвала маму, вернулась в свою комнату, ее там не было, и я не видела ее (как отца, которого уже посадили) в течение почти двух лет. Мои родители, последние независимые журналисты в контролируемой Советским Союзом Венгрии, были осуждены за шпионаж и приговорены к длительным срокам тюремного заключения.
Project Syndicate is returning to Climate Week NYC with an even more expansive program. Join us live on September 22 as we welcome speakers from around the world at our studio in Manhattan to address critical dimensions of the climate debate.
Register Now
Даже по стандартам Холодной войны, заключение в тюрьму супружеской пары с двумя маленькими детьми было достаточно шокирующим, и заслуживало освещения на первой полосеThe New York Times. К счастью, 18 месяцев спустя мои родители были освобождены, как раз вовремя, чтобы освещать Венгерское восстание в октябре 1956 года. Но революция того года была жестоко подавлена советскими танками и войсками, положив начало оккупации, которая продолжалась до 1989 года. “Будапешт”, провозгласил президент Дуайт Д. Эйзенхауэр в своей второй инаугурационной речи в январе 1957 года, “уже не просто название города; отныне это новый и сияющий символ стремления человека к свободе”.
Я была еще маленьким ребенком, когда спустя год мы начали наше путешествие на запад. Но я по-прежнему чрезвычайно горжусь землей, которую мы были вынуждены покинуть. 16 июня 1989 года я стояла вместе с 300 000 венгров на площади Героев в Будапеште, чтобы перезахоронить тех, кто погиб во время неудавшейся революции.
Тронутая до слез торжественной церемонией, я до сих пор вспоминаю последнего оратора, худощавого бородатого 26-летнего парня, который заявил: “Если мы будем достаточно решительными, мы сможем заставить правящую [коммунистическую] партию провести свободные выборы”. Этими воодушевляющими словами молодой Орбан начал свое политическое восхождение. Через несколько месяцев он уехал из Будапешта, чтобы начать учебу в Оксфордском университете, получив грант от американского финансиста и филантропа Джорджа Сороса, которого Орбан теперь регулярно клеймит как универсального козла отпущения.
В 1995 году, когда региональные демагоги разожгли геноцидную войну на Балканах, я выбрала свой родной город местом для свадьбы с дипломатом Ричардом Холбруком, который продолжал вести переговоры об окончании этого конфликта. В своем свадебном тосте в сопровождении президента Венгрии Арпада Гёнча, мой новый муж сказал: “Этим браком я также приветствую возвращение Венгрии в европейскую семью демократий, где ей самое место”.
Во время первого президентского срока Орбана, у нас с Ричардом были с ним дружеские отношения, мы даже приглашали его на ужин к нам домой. Хотя он и не кровожадный диктатор как российский Президент Владимир Путин, ему не хватает глубоких убеждений, кроме как накопление власти для себя. Его гениальность заключается в разжигании чувств подавленного национализма, в уверении венгров в том, что только он может защитить их от враждебного, нехристианского мира. Я часто слышала то же самое от балканских военачальников 25 лет назад.
Возможно, Венгрия больше не сажает в тюрьму независимых журналистов, но режим Орбана заглушает критикующие его голоса более изощренными и столь же эффективными способами, такими как отказ в выдаче лицензий на вещание и объединение новостных агентств в холдинговые компании, которыми управляют союзники Орбана. Советских войск, когда-то патрулировавших мой район, давно нет. Однако в лице Орбана у Путина есть союзник внутри ЕС – даже несмотря на то, что Кремль угрожает безопасности Венгрии с востока, с Украины.
Орбан оказался не в состоянии выполнить то обещание, которое он озвучил на площади Героев в 1989 году. Когда 90% СМИ в Венгрии находятся под контролем государства, сложно назвать такие выборы “свободными”. Тем не менее выбор этой весной остается не за Трампом, Карлсоном или даже Орбаном; он зависит от венгерских избирателей.
С тех пор, как Орбан пришел к власти, почти полмиллиона венгров (из десяти миллионов населения) решили эмигрировать. Теперь мы, венгерская диаспора, несем особую ответственность за то, чтобы наши голоса были услышаны, чтобы завтрашним венграм не пришлось реализовывать свой потенциал в другом месте.
Второй раз в моей жизни у Венгрии есть возможность стать “символом стремления человека к свободе”. Венгры должны ею воспользоваться, пока это еще в их силах.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
The International Monetary Fund’s surcharge policy has led to an unseemly state of affairs: countries in financial distress have become the largest source of net revenue to the Fund in recent years. These surcharges must be eliminated or, at the very least, adjusted to reduce the excessive burden on highly indebted countries.
decry the counterproductive practice of imposing additional fees on countries in debt distress.
When it comes to alleviating the severe demographic crisis that China faces, prohibiting international adoptions of Chinese children amounts to a mere drop in the bucket. Still, the government's decision to do so is significant, as it reflects a long-overdue recognition that people should not be viewed as a burden.
welcomes the government's apparent recognition that a severe demographic crisis looms.
With less than two months to go until the US presidential election, the candidates’ opposing worldviews, objectives, and priorities – and their implications for international relations, the economy, and democracy – have come into sharper focus. While it is impossible to know exactly what a leader will do once in office, the contours of both a Donald Trump and a Kamala Harris presidency are remarkably well defined.
НЬЮ-ЙОРК – Когда в апреле венгры придут на выборы, в списках избирательных бюллетеней будет либеральная демократия – и не только в Венгрии. Бывший президент США Дональд Трамп продвигает популиста премьер-министра Виктора Орбана. Такер Карлсон, самая популярная личность в эфире Fox News, приехал в Будапешт, чтобы продвигать орбановский бренд этнического национализма. Вместе с тем, Орбан столкнулся со своей самой серьезной проблемой с момента возвращения к власти в 2010 году.
Обычно раздробленная венгерская оппозиция наконец объединилась вокруг единого кандидата: Петера Марки-Зая, консервативного мэра Ходмезёвашархей, небольшого провинциального городка в центре страны. Будучи набожным христианином и отцом семерых детей, Марки-Зай выступает на проевропейской, законной и антикоррупционной платформе. Он описывает себя “всем, на что претендует Виктор Орбан”.
Орбан, которому сейчас 58 лет, 30 лет назад был сторонником реформ. Но за последнее десятилетие он превратил Венгрию в “нелиберальную демократию”, где народ представляет только его голос. Во время своего первого срока на посту премьер-министра с 1998–2002 годы, Орбан привел Венгрию в НАТО и Европейский союз. Но после поражения в 2002 году, он поклялся никогда больше не рисковать поражением на выборах. Отказавшись от своей прежней проевропейской и продемократической программы, он выбрал политику этнонационализма и антиглобалистского недовольства.
Вернувшись к власти в 2010 году с парламентским большинством в две трети голосов, Орбан переписал конституцию Венгрии и закон о выборах, чтобы закрепиться у власти. Его партия “Фидес” вскоре контролировала средства массовой информации и судебную систему страны, включая Конституционный суд. А сам Орбан и его приспешники весьма разбогатели.
Готовясь к выборам этого года, Орбан проводил митинги, обвиняя ЕС в попытке “вырвать Венгрию из рук Девы Марии и бросить ее к ногам Брюсселя”. Тем не менее, несмотря на его разглагольствования и вопиющие нарушения правил и ценностей ЕС, Венгрия остается членом блока. Запутанная бюрократия ЕС просто не была создана для того, чтобы справиться с таким автократом как Орбан. ЕС не обладает каким-либо механизмом, чтобы его усмирить, в значительной степени, потому что он мог положиться на нелиберальное правительство Польши, накладывающее вето на любые действия, предпринятые против него.
Будучи венгеркой по происхождению, выборы этого года для меня очень личные. В 1955 году мне было шесть лет, когда я открыла дверь нашей будапештской квартиры и столкнулась с тремя мужчинами в рабочих комбинезонах. “Мы пришли проверить газовый счетчик”, солгал один. “Позови свою мать”. Я позвала маму, вернулась в свою комнату, ее там не было, и я не видела ее (как отца, которого уже посадили) в течение почти двух лет. Мои родители, последние независимые журналисты в контролируемой Советским Союзом Венгрии, были осуждены за шпионаж и приговорены к длительным срокам тюремного заключения.
PS Events: Climate Week NYC 2024
Project Syndicate is returning to Climate Week NYC with an even more expansive program. Join us live on September 22 as we welcome speakers from around the world at our studio in Manhattan to address critical dimensions of the climate debate.
Register Now
Даже по стандартам Холодной войны, заключение в тюрьму супружеской пары с двумя маленькими детьми было достаточно шокирующим, и заслуживало освещения на первой полосеThe New York Times. К счастью, 18 месяцев спустя мои родители были освобождены, как раз вовремя, чтобы освещать Венгерское восстание в октябре 1956 года. Но революция того года была жестоко подавлена советскими танками и войсками, положив начало оккупации, которая продолжалась до 1989 года. “Будапешт”, провозгласил президент Дуайт Д. Эйзенхауэр в своей второй инаугурационной речи в январе 1957 года, “уже не просто название города; отныне это новый и сияющий символ стремления человека к свободе”.
Я была еще маленьким ребенком, когда спустя год мы начали наше путешествие на запад. Но я по-прежнему чрезвычайно горжусь землей, которую мы были вынуждены покинуть. 16 июня 1989 года я стояла вместе с 300 000 венгров на площади Героев в Будапеште, чтобы перезахоронить тех, кто погиб во время неудавшейся революции.
Тронутая до слез торжественной церемонией, я до сих пор вспоминаю последнего оратора, худощавого бородатого 26-летнего парня, который заявил: “Если мы будем достаточно решительными, мы сможем заставить правящую [коммунистическую] партию провести свободные выборы”. Этими воодушевляющими словами молодой Орбан начал свое политическое восхождение. Через несколько месяцев он уехал из Будапешта, чтобы начать учебу в Оксфордском университете, получив грант от американского финансиста и филантропа Джорджа Сороса, которого Орбан теперь регулярно клеймит как универсального козла отпущения.
В 1995 году, когда региональные демагоги разожгли геноцидную войну на Балканах, я выбрала свой родной город местом для свадьбы с дипломатом Ричардом Холбруком, который продолжал вести переговоры об окончании этого конфликта. В своем свадебном тосте в сопровождении президента Венгрии Арпада Гёнча, мой новый муж сказал: “Этим браком я также приветствую возвращение Венгрии в европейскую семью демократий, где ей самое место”.
Во время первого президентского срока Орбана, у нас с Ричардом были с ним дружеские отношения, мы даже приглашали его на ужин к нам домой. Хотя он и не кровожадный диктатор как российский Президент Владимир Путин, ему не хватает глубоких убеждений, кроме как накопление власти для себя. Его гениальность заключается в разжигании чувств подавленного национализма, в уверении венгров в том, что только он может защитить их от враждебного, нехристианского мира. Я часто слышала то же самое от балканских военачальников 25 лет назад.
Возможно, Венгрия больше не сажает в тюрьму независимых журналистов, но режим Орбана заглушает критикующие его голоса более изощренными и столь же эффективными способами, такими как отказ в выдаче лицензий на вещание и объединение новостных агентств в холдинговые компании, которыми управляют союзники Орбана. Советских войск, когда-то патрулировавших мой район, давно нет. Однако в лице Орбана у Путина есть союзник внутри ЕС – даже несмотря на то, что Кремль угрожает безопасности Венгрии с востока, с Украины.
Орбан оказался не в состоянии выполнить то обещание, которое он озвучил на площади Героев в 1989 году. Когда 90% СМИ в Венгрии находятся под контролем государства, сложно назвать такие выборы “свободными”. Тем не менее выбор этой весной остается не за Трампом, Карлсоном или даже Орбаном; он зависит от венгерских избирателей.
С тех пор, как Орбан пришел к власти, почти полмиллиона венгров (из десяти миллионов населения) решили эмигрировать. Теперь мы, венгерская диаспора, несем особую ответственность за то, чтобы наши голоса были услышаны, чтобы завтрашним венграм не пришлось реализовывать свой потенциал в другом месте.
Второй раз в моей жизни у Венгрии есть возможность стать “символом стремления человека к свободе”. Венгры должны ею воспользоваться, пока это еще в их силах.