ЛОС-АНДЖЕЛЕС – На протяжении большей части века популизм обычно считался отличительным феноменом Латинской Америки. Это была политическая болезнь с постоянными рецидивами в таких странах, как Аргентина, Эквадор и Венесуэла. Но в течение нескольких последних лет популизм вышел на глобальный уровень, радикально изменив политическую жизнь в столь разных странах, как Венгрия, Италия, Филиппины и США. Жаир Болсонару, избранный президентом Бразилии, стал новейшим примером этой широкой тенденции.
Политики-популисты становятся популярны, когда рабочие и граждане из среднего класса начинают чувствовать несправедливое отношение к себе со стороны элит страны. Испытывая недовольство, избиратели начинают тянуться к сильным, харизматическим личностям, чьи речи часто посвящены причинам и последствиям неравенства. Кроме того, лидеры-популисты настроены националистически, а валютой им служит конфронтация. И поэтому они противопоставляют «народ» политическому истеблишменту, крупным корпорациям, банкам, транснациональным компаниям, иммигрантам, а также зарубежным институтам.
Оказавшись у власти, популистские правительства обычно принимают решения по перераспределению доходов. Как правило, за этим следует дестабилизирующий рост дефицита бюджета и денежно-кредитное расширение. Популистская политика, которая включает также протекционистские меры, дискриминационное регулирование и контроль за движением капиталов, нарушает большинство базовых принципов традиционной экономической науки. Но подобная неортодоксальность означает разрыв с положением статус-кво. А как считают популисты, именно статус-кво является источником бед их страны, поэтому разрыв с ним является единственным возможным решением.
Венесуэла служит классическим примером того, как страна может погрузиться в популизм. Изначальное событие, давшее толчок популистскому движению в стране, произошло почти за десять лет до прихода к власти Уго Чавеса. В Каракасе, столице Венесуэлы, 27 февраля 1989 года вспыхнул бунт, вызванный объявлением о предполагаемом повышении стоимости проезда в общественном транспорте на 30%. Для восстановления порядка правительство было вынуждено призвать армию. По итогам пяти дней насилия были убиты более 300 человек.
Этот эпизод открыл путь к неудавшемуся государственному перевороту, организованному Чавесом в феврале 1992 года. Пока Чавес два года сидел в тюрьме, он занимался подготовкой к участию в президентских выборах, а после освобождения начал объезжать один за другим венесуэльские города, представляя свою популистскую программу. Экономика страны испытывала трудности, а бедняки обожали Чавеса. На президентских выборах в декабре 1998 года он выиграл с большим перевесом.
Аналогичными глубинными кризисами объясняется и сегодняшний всплеск крайне правого популизма. В Бразилии внезапную популярность Болсонару принёс экономический и социальный кризис, который зародился почти десятилетием раньше и вызвал в итоге высокий уровень безработицы и массовое снижение зарплат. Одновременно страна погрузилась в крупные и следовавшие один за другим коррупционные скандалы, итогом которых стал тюремный срок для бывшего президента страны Луиса Инасиу Лулу да Сильвы, а также импичмент и отстранение от должности его преемницы – Дилмы Русефф.
At a time of escalating global turmoil, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided.
Subscribe to Digital or Digital Plus now to secure your discount.
Subscribe Now
Аналогичным образом финансовый кризис 2008 года заложил фундамент для возникновения популизма в развитых странах. Рядовым гражданам крайне не понравилось выделение средств на спасение банков, а иммиграционный кризис в Европе и других регионах подбросил дров в огонь националистам.
Можно найти много сходств между популистским опытом стран Латинской Америки и тем, что происходит сегодня в развитых странах. Размер дефицита бюджета США и некоторых стран Европы приближается к новым рекордным высотам, при этом размер их государственного долга вырос до опасного уровня. Урок истории заключается в том, что, по всей видимости, уже близок долговой кризис.
Есть также заметные сходства в том, как популистские лидеры занимаются собственно политикой, а особенно в их акценте на мобилизацию публичных проявлений народной поддержки. Да, конечно, митинги президента США Дональда Трампа под лозунгом «Сделать Америку снова великой» – это далеко не то же самое, что массовые марши, которые организовывал Чавес. Но Трамп с его высмеиванием политических противников, с его антиглобалистской риторикой и презрением к элитам пользуется приёмами, которые хорошо знакомы многим латиноамериканцам. Кроме того, подобно латиноамериканским популистам прошлого, администрация Трампа реализует протекционистскую программу ради защиты местных отраслей от конкуренции.
Популисты Латинской Америки уже давно сделали своим фирменным стилем осуждение существующих институтов, в первую очередь тех, что призваны создавать сдержки и противовесы для исполнительной власти. Чавес активно критиковал Верховный суд, а затем заполнил его преданными людьми; бывший президент Эквадора Рафаэль Корреа грозился реформировать стабильный монетарный режим страны; бывший президент Перу Алан Гарсия организовал жёсткую кампанию против Международного валютного фонда.
Трамп точно так же обзывает Федеральный резерв США «безумным» и «сумасшедшим» за то, что тот последовательно нормализует монетарную политику в стране. В Италии, где правительство составило проект бюджета с нарушением правил бюджетного дефицита, принятых в Евросоюзе, заместитель премьер-министра Маттео Сальвини не скупится на жёсткие слова в адрес Европейского центрального банка и Еврокомиссии.
Да, конечно, есть и отличия. Самое важное из них в том, что во многих развитых странах, где добились успеха популистские силы, по-прежнему действуют ограничения в сфере монетарной политики. В отличие от ситуации в Латинской Америке, ФРС и ЕЦБ нельзя принудить финансировать бюджетные расходы правительств. Италия входит в еврозону, но она мало чем может повлиять на действия ЕЦБ. И пока такое положение сохраняется, популистский подъём в Италии вряд ли закончится таким же крупным инфляционным пожаром, какой традиционно можно было видеть в странах Латинской Америки. Например, в Аргентине после окончания следовавших один из другим президентских сроков Нестора Киршнера и его жены, Кристины Фернандес де Киршнер, инфляция составляла 41%.
Да, конечно, ведутся разговоры о возможном выходе Италии («Italeave») из еврозоны и возврате лиры. Но итальянцы должны понимать: когда другие страны (например, Либерия) снова вводили местную валюту, ничем хорошим это не заканчивалось. И более того, самый важный урок популистского опыта Латинской Америки заключает в том, что этот опыт неизбежно заканчивался очень плохо. В конечном итоге, положение домохозяйств с низким и средним уровнем доходов, как правило, становится хуже, чем в тот момент, когда начинался популистский эксперимент.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
ЛОС-АНДЖЕЛЕС – На протяжении большей части века популизм обычно считался отличительным феноменом Латинской Америки. Это была политическая болезнь с постоянными рецидивами в таких странах, как Аргентина, Эквадор и Венесуэла. Но в течение нескольких последних лет популизм вышел на глобальный уровень, радикально изменив политическую жизнь в столь разных странах, как Венгрия, Италия, Филиппины и США. Жаир Болсонару, избранный президентом Бразилии, стал новейшим примером этой широкой тенденции.
Политики-популисты становятся популярны, когда рабочие и граждане из среднего класса начинают чувствовать несправедливое отношение к себе со стороны элит страны. Испытывая недовольство, избиратели начинают тянуться к сильным, харизматическим личностям, чьи речи часто посвящены причинам и последствиям неравенства. Кроме того, лидеры-популисты настроены националистически, а валютой им служит конфронтация. И поэтому они противопоставляют «народ» политическому истеблишменту, крупным корпорациям, банкам, транснациональным компаниям, иммигрантам, а также зарубежным институтам.
Оказавшись у власти, популистские правительства обычно принимают решения по перераспределению доходов. Как правило, за этим следует дестабилизирующий рост дефицита бюджета и денежно-кредитное расширение. Популистская политика, которая включает также протекционистские меры, дискриминационное регулирование и контроль за движением капиталов, нарушает большинство базовых принципов традиционной экономической науки. Но подобная неортодоксальность означает разрыв с положением статус-кво. А как считают популисты, именно статус-кво является источником бед их страны, поэтому разрыв с ним является единственным возможным решением.
Венесуэла служит классическим примером того, как страна может погрузиться в популизм. Изначальное событие, давшее толчок популистскому движению в стране, произошло почти за десять лет до прихода к власти Уго Чавеса. В Каракасе, столице Венесуэлы, 27 февраля 1989 года вспыхнул бунт, вызванный объявлением о предполагаемом повышении стоимости проезда в общественном транспорте на 30%. Для восстановления порядка правительство было вынуждено призвать армию. По итогам пяти дней насилия были убиты более 300 человек.
Этот эпизод открыл путь к неудавшемуся государственному перевороту, организованному Чавесом в феврале 1992 года. Пока Чавес два года сидел в тюрьме, он занимался подготовкой к участию в президентских выборах, а после освобождения начал объезжать один за другим венесуэльские города, представляя свою популистскую программу. Экономика страны испытывала трудности, а бедняки обожали Чавеса. На президентских выборах в декабре 1998 года он выиграл с большим перевесом.
Аналогичными глубинными кризисами объясняется и сегодняшний всплеск крайне правого популизма. В Бразилии внезапную популярность Болсонару принёс экономический и социальный кризис, который зародился почти десятилетием раньше и вызвал в итоге высокий уровень безработицы и массовое снижение зарплат. Одновременно страна погрузилась в крупные и следовавшие один за другим коррупционные скандалы, итогом которых стал тюремный срок для бывшего президента страны Луиса Инасиу Лулу да Сильвы, а также импичмент и отстранение от должности его преемницы – Дилмы Русефф.
Winter Sale: Save 40% on a new PS subscription
At a time of escalating global turmoil, there is an urgent need for incisive, informed analysis of the issues and questions driving the news – just what PS has always provided.
Subscribe to Digital or Digital Plus now to secure your discount.
Subscribe Now
Аналогичным образом финансовый кризис 2008 года заложил фундамент для возникновения популизма в развитых странах. Рядовым гражданам крайне не понравилось выделение средств на спасение банков, а иммиграционный кризис в Европе и других регионах подбросил дров в огонь националистам.
Можно найти много сходств между популистским опытом стран Латинской Америки и тем, что происходит сегодня в развитых странах. Размер дефицита бюджета США и некоторых стран Европы приближается к новым рекордным высотам, при этом размер их государственного долга вырос до опасного уровня. Урок истории заключается в том, что, по всей видимости, уже близок долговой кризис.
Есть также заметные сходства в том, как популистские лидеры занимаются собственно политикой, а особенно в их акценте на мобилизацию публичных проявлений народной поддержки. Да, конечно, митинги президента США Дональда Трампа под лозунгом «Сделать Америку снова великой» – это далеко не то же самое, что массовые марши, которые организовывал Чавес. Но Трамп с его высмеиванием политических противников, с его антиглобалистской риторикой и презрением к элитам пользуется приёмами, которые хорошо знакомы многим латиноамериканцам. Кроме того, подобно латиноамериканским популистам прошлого, администрация Трампа реализует протекционистскую программу ради защиты местных отраслей от конкуренции.
Популисты Латинской Америки уже давно сделали своим фирменным стилем осуждение существующих институтов, в первую очередь тех, что призваны создавать сдержки и противовесы для исполнительной власти. Чавес активно критиковал Верховный суд, а затем заполнил его преданными людьми; бывший президент Эквадора Рафаэль Корреа грозился реформировать стабильный монетарный режим страны; бывший президент Перу Алан Гарсия организовал жёсткую кампанию против Международного валютного фонда.
Трамп точно так же обзывает Федеральный резерв США «безумным» и «сумасшедшим» за то, что тот последовательно нормализует монетарную политику в стране. В Италии, где правительство составило проект бюджета с нарушением правил бюджетного дефицита, принятых в Евросоюзе, заместитель премьер-министра Маттео Сальвини не скупится на жёсткие слова в адрес Европейского центрального банка и Еврокомиссии.
Да, конечно, есть и отличия. Самое важное из них в том, что во многих развитых странах, где добились успеха популистские силы, по-прежнему действуют ограничения в сфере монетарной политики. В отличие от ситуации в Латинской Америке, ФРС и ЕЦБ нельзя принудить финансировать бюджетные расходы правительств. Италия входит в еврозону, но она мало чем может повлиять на действия ЕЦБ. И пока такое положение сохраняется, популистский подъём в Италии вряд ли закончится таким же крупным инфляционным пожаром, какой традиционно можно было видеть в странах Латинской Америки. Например, в Аргентине после окончания следовавших один из другим президентских сроков Нестора Киршнера и его жены, Кристины Фернандес де Киршнер, инфляция составляла 41%.
Да, конечно, ведутся разговоры о возможном выходе Италии («Italeave») из еврозоны и возврате лиры. Но итальянцы должны понимать: когда другие страны (например, Либерия) снова вводили местную валюту, ничем хорошим это не заканчивалось. И более того, самый важный урок популистского опыта Латинской Америки заключает в том, что этот опыт неизбежно заканчивался очень плохо. В конечном итоге, положение домохозяйств с низким и средним уровнем доходов, как правило, становится хуже, чем в тот момент, когда начинался популистский эксперимент.