Продолжающийся конфликт между правителями Ирана и иранским населением является результатом лобового столкновения между двумя противоборствующими силами. В последние годы, общественные настроения в Иране стали более либеральными. В то же время, произошла смена власти от консервативного прагматизма к гораздо более воинственному фундаментализму. Призыв наиболее авторитетной группы клерикалов Ирана отменить результаты выборов – это всего лишь последний признак борьбы между реформистскими и прагматически настроенными консервативными фракциями.
Спустя тридцать лет после исламской революции иранцы становятся гораздо менее религиозными и более либеральными. Два очных опроса общественного мнения среди более 2500 взрослых иранцев, проведенные в 2000 и 2005 годах, ясно демонстрируют данную тенденцию. Количество тех, кто «полностью согласен» с тем, что демократия является лучшей формой правительственного правления, увеличилось с 20% до 31%.
Подобным образом, в ряде вопросов относительно равенства полов - включая политическое лидерство, равный доступ к высшему образованию и свойственное женам повиновение - цифры продолжили тенденцию к понижению. Количество тех, кто рассматривает любовь в качестве основы для брака, увеличилось с 49% до 69%, в то время как доля тех, кому необходимо родительское одобрение, упала с 41% до 24%. В 2005 году гораздо большее количество респондентов, чем в 2000 году, видели себя «в первую очередь иранцами», а не «в первую очередь мусульманами».
Понять эту тенденцию не сложно. Навязывание монолитного религиозного дискурса в обществе сделало либеральные ценности более привлекательными для иранцев. Однако тогда как в более широком масштабе это выражалось в реформистских тенденциях политической жизни страны, в рамках правящей верхушки режима сформировалось движение, выступающее за воинственный фундаментализм. Отчасти в этой перемене виноваты политические деятели, желающие реформ. Совершенно не пытаясь противостоять абсолютистской власти в качестве препятствия на пути к религиозной демократии, они пытались убедить Высшего руководителя Ирана, аятоллу Али Хаменеи, в ценности реформы.
Но Хаменеи не был заинтересован в реформе, поскольку у него были планы относительно уничтожения реформистского движения. Президентство Мохаммада Хатами, общепризнанного реформатора, который прослужил восемь лет, начиная с 1997 года, убедило Высшего руководителя в том, что его власть будет прочной, только в случае, если президентом станет подвластный фундаменталист, вроде нынешнего президента Махмуда Ахмадинежада. В этом плане Хаменеи следовал примеру покойного Шаха, который держал лояльного слугу, Амира Аббаса Ховейду, на посту премьер-министра с 1965 года до свержения Шаха в 1979 году.
Однако ошибка в расчетах Высшего руководителя заключалась в том, что Ахмадинежад является человеком непредсказуемым. Его популистская риторика и религиозный фундаментализм отвернули от него огромную часть консервативных и прагматически настроенных клерикалов, а также их сторонников.
The newest issue of our magazine, PS Quarterly: Age of Extremes, is here. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Premium now.
Subscribe Now
Многие члены этой группы уважают институт частной собственности, поэтому разговоры Ахмадинежада о перераспределении богатства не вызывают у них симпатий. Еще сильнее их тревожит его апокалипсическое убеждение в неизбежном пришествии Скрытого Имама, Махди, чье появление, как полагают, приведет к разрушению мира и концу света. Вообще, Ахмадинеджад начинает все свои общественные речи с молитвы о скорейшем возвращении Махди.
Для религиозной иерархии шиитов, давно привыкшей к тому, что пришествие Махди откладывается на отдаленное будущее, настойчивый милленарианизм Ахмадинежада является довольно неприятным явлением. Они не раз отказывались признавать какие-либо заявления о личном контакте с Имамом или предположения относительно его пришествия, считая их неправоверными, если не еретическими. Некоторые аятоллы говорили, что подобные разговоры о Махди непозволительны президенту или, еще хуже, являются показателем неуравновешенного лидера.
Эти опасения отразились в том, что консервативная организация «Общество борющегося духовенства» отказалась поддержать кандидатуру Ахмадинежада.
Неповиновение Высшему руководителю со стороны миллионов иранцев, спустя всего один день после того, как он твердо поддержал Ахмадинежада, вызвало в стране политический кризис. А трансляции на весь мир избиений и убийств протестующих, подорвали религиозные полномочия режима.
Пытаясь найти выход из этой трудной ситуации, Высший руководитель объявил, что избирательные споры должны улаживаться юридическим путем, а не на улицах. Учитывая его роль в оправдании фальсификации результатов голосования, этот аргумент выглядит, как способ выиграть время, чтобы очистить улицы от демонстрантов, подвергнуть лидеров оппозиции серьезному физическому и психологическому стрессу и изолировать Мир-Хосейна Мусави - предполагаемого победителя реального голосования.
Тем не менее, призыв Хаменеи к соблюдению закона повторяет требования многих консервативных прагматистов, поддерживающих Мусави, который сейчас не в том положении, чтобы бросить вызов непосредственно власти Хаменеи. Мусави должен осторожно продолжить свою незапрещенную законодательством кампанию, при этом, не ставя под угрозу доверие, полученное им от большинства иранцев. Он должен оставаться верным своим двум основным требованиям: отмене результатов голосования и учреждению беспристрастного комитета, который разрешит проблему нарушения правительством закона о выборах.
Если Мусави убедит Хаменеи пересмотреть свою позицию, то власть Высшего руководителя содрогнется. Если Хаменеи крепко держит власть в своих руках, то Мусави не сможет занять президентское кресло, однако продолжит олицетворять собой надежду для большинства иранцев, которые заметно отличаются от своего правительства. В настоящий момент, результат зависит от настойчивости Мусави.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
After years of insufficient investment and sagging productivity in the UK, the Labour Party recognizes that achieving high-quality growth will require a comprehensive policy approach that builds on many intermediate objectives. But devising a strategy is only the first step; the real challenge lies in implementation.
offers a broad outline of what it will take for the Labour Party to achieve its economic-policy goals.
To address the public’s anger after four decades of neoliberalism, progressive and center-left economists are calling for innovation to create wealth “for the many” and to deal with climate change, while also reducing market concentration and power. Unfortunately, they are mistaken about where the real problem lies.
thinks a new economic-policy consensus among center-left economists largely misses the point.
Todd G. Buchholz
points out that not all the reasons for the US economy’s strong performance are positive, highlights the limits of antitrust enforcement, suggests that China is undermining both its own future growth and the world trading apparatus, and more.
Продолжающийся конфликт между правителями Ирана и иранским населением является результатом лобового столкновения между двумя противоборствующими силами. В последние годы, общественные настроения в Иране стали более либеральными. В то же время, произошла смена власти от консервативного прагматизма к гораздо более воинственному фундаментализму. Призыв наиболее авторитетной группы клерикалов Ирана отменить результаты выборов – это всего лишь последний признак борьбы между реформистскими и прагматически настроенными консервативными фракциями.
Спустя тридцать лет после исламской революции иранцы становятся гораздо менее религиозными и более либеральными. Два очных опроса общественного мнения среди более 2500 взрослых иранцев, проведенные в 2000 и 2005 годах, ясно демонстрируют данную тенденцию. Количество тех, кто «полностью согласен» с тем, что демократия является лучшей формой правительственного правления, увеличилось с 20% до 31%.
Подобным образом, в ряде вопросов относительно равенства полов - включая политическое лидерство, равный доступ к высшему образованию и свойственное женам повиновение - цифры продолжили тенденцию к понижению. Количество тех, кто рассматривает любовь в качестве основы для брака, увеличилось с 49% до 69%, в то время как доля тех, кому необходимо родительское одобрение, упала с 41% до 24%. В 2005 году гораздо большее количество респондентов, чем в 2000 году, видели себя «в первую очередь иранцами», а не «в первую очередь мусульманами».
Понять эту тенденцию не сложно. Навязывание монолитного религиозного дискурса в обществе сделало либеральные ценности более привлекательными для иранцев. Однако тогда как в более широком масштабе это выражалось в реформистских тенденциях политической жизни страны, в рамках правящей верхушки режима сформировалось движение, выступающее за воинственный фундаментализм. Отчасти в этой перемене виноваты политические деятели, желающие реформ. Совершенно не пытаясь противостоять абсолютистской власти в качестве препятствия на пути к религиозной демократии, они пытались убедить Высшего руководителя Ирана, аятоллу Али Хаменеи, в ценности реформы.
Но Хаменеи не был заинтересован в реформе, поскольку у него были планы относительно уничтожения реформистского движения. Президентство Мохаммада Хатами, общепризнанного реформатора, который прослужил восемь лет, начиная с 1997 года, убедило Высшего руководителя в том, что его власть будет прочной, только в случае, если президентом станет подвластный фундаменталист, вроде нынешнего президента Махмуда Ахмадинежада. В этом плане Хаменеи следовал примеру покойного Шаха, который держал лояльного слугу, Амира Аббаса Ховейду, на посту премьер-министра с 1965 года до свержения Шаха в 1979 году.
Однако ошибка в расчетах Высшего руководителя заключалась в том, что Ахмадинежад является человеком непредсказуемым. Его популистская риторика и религиозный фундаментализм отвернули от него огромную часть консервативных и прагматически настроенных клерикалов, а также их сторонников.
Secure your copy of PS Quarterly: Age of Extremes
The newest issue of our magazine, PS Quarterly: Age of Extremes, is here. To gain digital access to all of the magazine’s content, and receive your print copy, subscribe to PS Premium now.
Subscribe Now
Многие члены этой группы уважают институт частной собственности, поэтому разговоры Ахмадинежада о перераспределении богатства не вызывают у них симпатий. Еще сильнее их тревожит его апокалипсическое убеждение в неизбежном пришествии Скрытого Имама, Махди, чье появление, как полагают, приведет к разрушению мира и концу света. Вообще, Ахмадинеджад начинает все свои общественные речи с молитвы о скорейшем возвращении Махди.
Для религиозной иерархии шиитов, давно привыкшей к тому, что пришествие Махди откладывается на отдаленное будущее, настойчивый милленарианизм Ахмадинежада является довольно неприятным явлением. Они не раз отказывались признавать какие-либо заявления о личном контакте с Имамом или предположения относительно его пришествия, считая их неправоверными, если не еретическими. Некоторые аятоллы говорили, что подобные разговоры о Махди непозволительны президенту или, еще хуже, являются показателем неуравновешенного лидера.
Эти опасения отразились в том, что консервативная организация «Общество борющегося духовенства» отказалась поддержать кандидатуру Ахмадинежада.
Неповиновение Высшему руководителю со стороны миллионов иранцев, спустя всего один день после того, как он твердо поддержал Ахмадинежада, вызвало в стране политический кризис. А трансляции на весь мир избиений и убийств протестующих, подорвали религиозные полномочия режима.
Пытаясь найти выход из этой трудной ситуации, Высший руководитель объявил, что избирательные споры должны улаживаться юридическим путем, а не на улицах. Учитывая его роль в оправдании фальсификации результатов голосования, этот аргумент выглядит, как способ выиграть время, чтобы очистить улицы от демонстрантов, подвергнуть лидеров оппозиции серьезному физическому и психологическому стрессу и изолировать Мир-Хосейна Мусави - предполагаемого победителя реального голосования.
Тем не менее, призыв Хаменеи к соблюдению закона повторяет требования многих консервативных прагматистов, поддерживающих Мусави, который сейчас не в том положении, чтобы бросить вызов непосредственно власти Хаменеи. Мусави должен осторожно продолжить свою незапрещенную законодательством кампанию, при этом, не ставя под угрозу доверие, полученное им от большинства иранцев. Он должен оставаться верным своим двум основным требованиям: отмене результатов голосования и учреждению беспристрастного комитета, который разрешит проблему нарушения правительством закона о выборах.
Если Мусави убедит Хаменеи пересмотреть свою позицию, то власть Высшего руководителя содрогнется. Если Хаменеи крепко держит власть в своих руках, то Мусави не сможет занять президентское кресло, однако продолжит олицетворять собой надежду для большинства иранцев, которые заметно отличаются от своего правительства. В настоящий момент, результат зависит от настойчивости Мусави.